Неточные совпадения
Налив рукою собственной
Стакан вина заморского,
«
Пей!» — барин говорит.
( — Вот так-то! чем бы старому
Лекарство
пить, — заметил Влас, —
Он
пьет вино
стаканами.
В полдень поставили столы и стали обедать; но бригадир
был так неосторожен, что еще перед закуской пропустил три чарки очищенной. Глаза его вдруг сделались неподвижными и стали смотреть в одно место. Затем, съевши первую перемену (
были щи с солониной), он опять
выпил два
стакана и начал говорить, что ему нужно бежать.
— Ну что за охота спать! — сказал Степан Аркадьич, после выпитых за ужином нескольких
стаканов вина пришедший в свое самое милое и поэтическое настроение. — Смотри, Кити, — говорил он, указывая на поднимавшуюся из-за лип луну, — что за прелесть! Весловский, вот когда серенаду. Ты знаешь, у него славный голос, мы с ним спелись дорогой. Он привез с собою прекрасные романсы, новые два. С Варварой Андреевной бы
спеть.
Степан Аркадьич медленно
выпил свой
стакан шабли, не спуская глаз с Левина.
Сейчас же, еще за ухой, Гагину подали шампанского, и он велел наливать в четыре
стакана. Левин не отказался от предлагаемого вина и спросил другую бутылку. Он проголодался и
ел и
пил с большим удовольствием и еще с большим удовольствием принимал участие в веселых и простых разговорах собеседников. Гагин, понизив голос, рассказывал новый петербургский анекдот, и анекдот, хотя неприличный и глупый,
был так смешон, что Левин расхохотался так громко, что на него оглянулись соседи.
Уж я заканчивал второй
стакан чая, как вдруг дверь скрыпнула, легкий шорох платья и шагов послышался за мной; я вздрогнул и обернулся, — то
была она, моя ундина!
Я стал его рассматривать, и что же?.. мелкими буквами имя Мери
было вырезано на внутренней стороне, и рядом — число того дня, когда она подняла знаменитый
стакан.
Эта комедия начинала мне надоедать, и я готов
был прервать молчание самым прозаическим образом, то
есть предложить ей
стакан чая, как вдруг она вскочила, обвила руками мою шею, и влажный, огненный поцелуй прозвучал на губах моих.
— Нет, видел: она подняла твой
стакан. Если б
был тут сторож, то он сделал бы то же самое, и еще поспешнее, надеясь получить на водку. Впрочем, очень понятно, что ей стало тебя жалко: ты сделал такую ужасную гримасу, когда ступил на простреленную ногу…
Княгиня лечится от ревматизма, а дочь Бог знает от чего; я велел обеим
пить по два
стакана в день кислосерной воды и купаться два раза в неделю в разводной ванне.
За неимением комнаты для проезжающих на станции, нам отвели ночлег в дымной сакле. Я пригласил своего спутника
выпить вместе
стакан чая, ибо со мной
был чугунный чайник — единственная отрада моя в путешествиях по Кавказу.
Выпивши положенное число
стаканов нарзана, пройдясь раз десять по длинной липовой аллее, я встретил мужа Веры, который только что приехал из Пятигорска.
Он то и дело подливал да подливал; чего ж не допивали гости, давал допить Алексаше и Николаше, которые так и хлопали рюмка за рюмкой, а встали из-за стола — как бы ни в чем не бывали, точно
выпили по
стакану воды.
Это успокоило Плюшкина. Заметно
было, что он придумывал что-то сделать, и точно, взявши ключи, приблизился к шкафу и, отперши дверцу, рылся долго между
стаканами и чашками и наконец произнес...
Это заставило его
быть осторожным, и как только Ноздрев как-нибудь заговаривался или наливал зятю, он опрокидывал в ту же минуту свой
стакан в тарелку.
Не откладывая, принялся он немедленно за туалет, отпер свою шкатулку, налил в
стакан горячей воды, вынул щетку и мыло и расположился бриться, чему, впрочем, давно
была пора и время, потому что, пощупав бороду рукою и взглянув в зеркало, он уже произнес: «Эк какие пошли писать леса!» И в самом деле, леса не леса, а по всей щеке и подбородку высыпал довольно густой посев.
Ни в каком случае нельзя
было сказать: «этот
стакан или эта тарелка воняет».
И даже нельзя
было сказать ничего такого, что бы подало намек на это, а говорили вместо того: «этот
стакан нехорошо ведет себя» или что-нибудь вроде этого.
Сначала все к нему езжали;
Но так как с заднего крыльца
Обыкновенно подавали
Ему донского жеребца,
Лишь только вдоль большой дороги
Заслышат их домашни дроги, —
Поступком оскорбясь таким,
Все дружбу прекратили с ним.
«Сосед наш неуч; сумасбродит;
Он фармазон; он
пьет одно
Стаканом красное вино;
Он дамам к ручке не подходит;
Всё да да нет; не скажет да-с
Иль нет-с». Таков
был общий глас.
«Я?» — «Да, Татьяны именины
В субботу. Оленька и мать
Велели звать, и нет причины
Тебе на зов не приезжать». —
«Но куча
будет там народу
И всякого такого сброду…» —
«И, никого, уверен я!
Кто
будет там? своя семья.
Поедем, сделай одолженье!
Ну, что ж?» — «Согласен». — «Как ты мил!»
При сих словах он осушил
Стакан, соседке приношенье,
Потом разговорился вновь
Про Ольгу: такова любовь!
взвыл угольщик и, как будто ничего не
было, потопил усы в плеснувшем
стакане.
— Ну, вот… — сказал он, кончив
пить, затем бросил
стакан. — Теперь
пейте,
пейте все; кто не
пьет, тот враг мне.
По праздникам его иногда видели в трактире, но он никогда не присаживался, а торопливо
выпивал за стойкой
стакан водки и уходил, коротко бросая по сторонам: «да», «нет», «здравствуйте», «прощай», «помаленьку» — на все обращения и кивки соседей.
— Это я знаю, видал, — бормотал чиновник Раскольникову и Лебезятникову, — это чахотка-с; хлынет этак кровь и задавит. С одною моею родственницей, еще недавно свидетелем
был, и этак
стакана полтора… вдруг-с… Что же, однако ж, делать, сейчас помрет?
Свидригайлов в нетерпении ударил кулаком по столу. Он раскраснелся. Раскольников видел ясно, что
стакан или полтора шампанского, которые он
выпил, отхлебывая неприметно, глотками, подействовали на него болезненно, — и решился воспользоваться случаем. Свидригайлов
был ему очень подозрителен.
Действительно, все
было приготовлено на славу: стол
был накрыт даже довольно чисто, посуда, вилки, ножи, рюмки,
стаканы, чашки, все это, конечно,
было сборное, разнофасонное и разнокалиберное, от разных жильцов, но все
было к известному часу на своем месте, и Амалия Ивановна, чувствуя, что отлично исполнила дело, встретила возвратившихся даже с некоторою гордостию, вся разодетая, в чепце с новыми траурными лентами и в черном платье.
Он таки заставил его взять
стакан с водой в руки. Тот машинально поднес
было его к губам, но, опомнившись, с отвращением поставил на стол.
Это ничего, что я теперь пьян и вот уже целый
стакан вина
выпил, я правду говорю; уверяю вас, что этот взгляд мне снился; шелест платья ее я уже, наконец, не мог выносить.
Он схватил бутылку, в которой еще оставалось пива на целый
стакан, и с наслаждением
выпил залпом, как будто потушая огонь в груди.
Он уселся в темном и грязном углу, за липким столиком, спросил пива и с жадностию
выпил первый
стакан.
— А? Что? Чай?.. Пожалуй… — Раскольников глотнул из
стакана, положил в рот кусочек хлеба и вдруг, посмотрев на Заметова, казалось, все припомнил и как будто встряхнулся: лицо его приняло в ту же минуту первоначальное насмешливое выражение. Он продолжал
пить чай.
«Это лихорадочный румянец», — подумал Свидригайлов, это — точно румянец от вина, точно как будто ей дали
выпить целый
стакан.
Лариса. А вот какая, я вам расскажу один случай. Проезжал здесь один кавказский офицер, знакомый Сергея Сергеича, отличный стрелок;
были они у нас, Сергей Сергеич и говорит: «Я слышал, вы хорошо стреляете». — «Да, недурно», — говорит офицер. Сергей Сергеич дает ему пистолет, ставит себе
стакан на голову и отходит в другую комнату, шагов на двенадцать. «Стреляйте», — говорит.
Лариса. Стрелял и, разумеется, сшиб
стакан, но только побледнел немного. Сергей Сергеич говорит: «Вы прекрасно стреляете, но вы побледнели, стреляя в мужчину и человека вам не близкого. Смотрите, я
буду стрелять в девушку, которая для меня дороже всего на свете, и не побледнею». Дает мне держать какую-то монету, равнодушно, с улыбкой, стреляет на таком же расстоянии и выбивает ее.
«Молчи, дядя, — возразил мой бродяга, —
будет дождик,
будут и грибки; а
будут грибки,
будет и кузов. А теперь (тут он мигнул опять) заткни топор за спину: лесничий ходит. Ваше благородие! за ваше здоровье!» — При сих словах он взял
стакан, перекрестился и
выпил одним духом. Потом поклонился мне и воротился на полати.
Гости
выпили еще по
стакану, встали из-за стола и простились с Пугачевым. Я хотел за ними последовать, но Пугачев сказал мне: «Сиди; я хочу с тобою переговорить». — Мы остались глаз на глаз.
Он без нужды растягивал свою речь, избегал слова «папаша» и даже раз заменил его словом «отец», произнесенным, правда, сквозь зубы; с излишнею развязностью налил себе в
стакан гораздо больше вина, чем самому хотелось, и
выпил все вино.
Все тоже вставали и молча
пили, зная, что
пьют за конституцию; профессор, осушив
стакан, говорил...
Сразу
выпив полный
стакан вина и все более возбуждаясь, он продолжал...
— Вот тебе и отец города! — с восторгом и поучительно вскричал Дронов, потирая руки. — В этом участке таких цен, конечно, нет, — продолжал он. — Дом стоит гроши, стар, мал, бездоходен. За землю можно получить тысяч двадцать пять, тридцать. Покупатель —
есть, продажу можно совершить в неделю. Дело делать надобно быстро, как из пистолета, — закончил Дронов и,
выпив еще
стакан вина, спросил: — Ну, как?
Приятно
было наблюдать за деревьями спокойное, парадное движение праздничной толпы по аллее. Люди шли в косых лучах солнца встречу друг другу, как бы хвастливо показывая себя, любуясь друг другом. Музыка, смягченная гулом голосов, сопровождала их лирически ласково. Часто доносился веселый смех, ржание коня, за углом ресторана бойко играли на скрипке, масляно звучала виолончель, женский голос
пел «Матчиш», и Попов, свирепо нахмурясь, отбивая такт мохнатым пальцем по
стакану, вполголоса, четко выговаривал...
Самгин сел в кресло, закурил, налил в
стакан воды и не стал
пить: вода
была теплая, затхлая.
Самгин отошел от окна, лег на диван и стал думать о женщинах, о Тосе, Марине. А вечером, в купе вагона, он отдыхал от себя, слушая непрерывную, возбужденную речь Ивана Матвеевича Дронова. Дронов сидел против него, держа в руке
стакан белого вина, бутылка
была зажата у него между колен, ладонью правой руки он растирал небритый подбородок, щеки, и Самгину казалось, что даже сквозь железный шум под ногами он слышит треск жестких волос.
— Я? Я — по-дурацки говорю. Потому что ничего не держится в душе… как в безвоздушном пространстве. Говорю все, что в голову придет, сам перед собой играю шута горохового, — раздраженно всхрапывал Безбедов; волосы его, высохнув, торчали дыбом, — он
выпил вино, забыв чокнуться с Климом, и, держа в руке пустой
стакан, сказал, глядя в него: — И боюсь, что на меня, вот — сейчас, откуда-то какой-то страх зверем бросится.
Лет тридцать тому назад
было это: сижу я в ресторане, задумался о чем-то, а лакей, остроглазый такой, молоденький, пристает: “Что прикажете подать?” — “Птичьего молока
стакан!” — “Простите, говорит, птичье молоко все вышло!” Почтительно сказал, не усмехнулся.
Судаков сел к столу против женщин, глаз у него
был большой, зеленоватый и недобрый, шея, оттененная черным воротом наглухо застегнутой тужурки,
была как-то слишком бела.
Стакан чаю, подвинутый к нему Алиной, он взял левой рукой.
Самгин пошел за ним. У стола с закусками
было тесно, и ораторствовал Варавка со
стаканом вина в одной руке, а другою положив бороду на плечо и придерживая ее там.
— Вообще выходило у него так, что интеллигенция — приказчица рабочего класса, не более, — говорил Суслов, морщась, накладывая ложкой варенье в
стакан чаю. — «Нет, сказал я ему, приказчики революций не делают, вожди, вожди нужны, а не приказчики!» Вы, марксисты, по дурному примеру немцев, действительно становитесь в позицию приказчиков рабочего класса, но у немцев
есть Бебель, Адлер да — мало ли? А у вас — таких нет, да и не дай бог, чтоб явились… провожать рабочих в Кремль, на поклонение царю…
— Господа! Предлагаю наполнить
стаканы!
Выпьем… за Нее!